Российская власть где-то с саммита G-8 в 2006 г в СПб перестала стесняться употреблять в своем лексиконе совершенно запретные еще недавно слова, такие как Великая Россия, страна, входящая пятерку наиболее развитых государств и т.д. Сегодня, в период предвыборной президентской кампании эта политическая риторика достигла такого высоко уровня, что некоторые умы даже начали вопрошать: «Ведь НА ЧЕМ-ТО должна была базироваться уверенность Путина, когда он заявлял недавно… к 2020 году Россия будет не только одной из самых богатых и развитых стран, но также культурной и научной сверхдержавой». Действительно, ведь еще классики говорили: ни что не ново под Луной.

Новое – это хорошо забытое старое

Когда-то, очень давно по современным меркам, в 1994 году в «Независимой газете» я опубликовал очень оптимистическую («если смотреть на нее глазами 90-х годов», как говорит Путин в «Известиях» 16.01.2012) статью «Россия 2006 года – лидер мировой экономики». Можно сказать, пользуясь новой терминологией, опубликовал я сверхоптимистическую фантастику.

Логика статьи бала проста. В ней предполагалось, что общественная жизнь течет турбулентным образом, со своими спадами и подъемами. Сравнивая далее периоды спада относительно маленькой по размерам Польши с большой Россией, я сделал два вывода. Во-первых, системный кризис, в который тогда все больше погружалась Россия, продлится как минимум до 1998 года. Во-вторых, период восстановления хозяйства займет не менее 8 лет. Т.е. восстановления (а ни какого не роста) экономики следует ожидать не ранее 2006 года. Ну а если в 1980-х годах накануне кризиса Россия (СССР) относилась к числу лидеров мировой экономики, то вполне можно ожидать, что к лидерам она будет относиться и после восстановления своего хозяйства.

Современному читателю, который последние год-два часто стал слышать слово турбулентность, надо пояснить, что в XX веке в отношении к общественной жизни оно применялось крайне редко. И еще реже законы турбулентности использовались для количественного анализа социально-политических процессов. Во всяком случае, автору известен всего лишь один прецедент ее научного применения. В 1962 году Колмогоров, анализируя разнородные данные, обнаружил количественное подобие между колебательными закономерностями в гидродинамических и финансовых потоках.

Вот эта гипотеза, в том виде, в каком она тогда была мною понята, и использовалась для первой количественной оценки масштабов российского кризиса 1990-х годов.

Как мы теперь видим, эта научная фантастика оказалась реалистичней оценок некоторых ученых профессионалов, которые предполагали тогда, 18 лет назад, либо дальнейшее усугубление кризиса вплоть до распада страны, либо 40-летние блуждания в поисках новой перспективы.

Логика турбулентности подвигала и к достаточно парадоксальным выводам. Например, к тому, что столь глубокий переломный период российского общества, сопоставимый по своим физическим и временным масштабам с кризисом 1917 -1930 годов может свидетельствовать о безвозвратном уходе в прошлое одной эпохи, со всеми ее фантастическими космическими целями и социальными приоритетами, и начале совершенно иной истории, со своими неповторимыми целями и задачами. Появилось понимание необходимости нового социального проекта для России, первые наброски которого и увидели свет в 1994 году, а достаточно полная на тот момент версия была опубликована в 2006 году в моей книге «Пятая Россия».

Сегодня, когда часть фантастического проекта 1994-го года для части российского общества стала явью, настала пора приоткрыть следующие страницы «российской научной фантастики» XXI века.

Турбулентная логика как основа фантастических построений

В своей статье в Известиях Путин говорил не только о фантастике, которая становится явью, он говорил и о том, что мир столкнулся не с «рядовым» кризисом, а с «тектоническим процессом глобальной трансформации», период турбулентности будет длительным и болезненным.

Для того чтобы пояснить о чем здесь идет речь, а заодно и объяснить новые фрагменты российского будущего, нам снова придется вернуться к теме турбулентности. Дело в том, что Колмогоров не только нашел в 1962 году оригинальный способ количественного описания социально-экономических процессов, 20 годами ранее он сформулировал и самую конструктивную до последнего времени модель турбулентности, формальные соотношения которой использовались автором для построения первого фантастического прогноза.

Эта модель напрямую связывает масштабы социальных изменений с размерами «мира-экономики». Поэтому с точки зрения турбулентной логики Путин оказывается совершено прав, говоря о том, что в глобальном мире трансформации могут быть, образно говоря, только тектонического размера.

Однако, гипотеза Колмогорова, при всей своей еще далеко не полно оцененной важности, имеет и ограничения, обусловленные временем, в котором она появилась (первая половина XX века). Тогда некоторые феномены неравновесной гидродинамической турбулентности не были еще хорошо изучены. Поэтому, много позже исследований Колмогорова – в 1987-1991 годах, автор в попытках их теоретического описания вынужден был несколько модернизировать гипотезу турбулентности. В результате удалось найти полуэмпирическую поправку, описывающую переходный процесс от часто встречающихся периодов (высокочастотной) турбулентности, к уникальным моментам ее возникновения и исчезновения. (Наиболее полное описание этой модели в приложении к социально-экономическим процессам можно найти в журнале «Общественные науки и современность» № 6 за 1996 год в статье «Физические закономерности общественного развития…»)

Эта новая модель открыла возможность рассчитывать качественный характер турбулентного расширения в пространстве социально-экономической среды, или в терминологии Броделя «мира-экономики», если известны периоды ее длинных или сверхдлинных циклов.

Покажем это на примерах американской и российской истории.

Так, на рис. 1 показано сопоставление фактических данных по расширению пространства США с расчетными оценками по модели социальной турбулентности.

Рис. 1 Сравнение фактической динамики роста территории США (точки, S, млн. км. кв.) с турбулентной моделью (кривые) в предположении двух длинных циклов экономики страны 1780-1840 и 1840-1900 годов

Для модельной оценки роста территории США размеры длинного цикла США приняты по его верхней оценке Кондратьева в 60 лет, подтверждаемой современными данными. Как видно на этом рис. 1, расширение территории США в наиболее статистически обоснованной области данных действительно происходило турбулентными волнами.

Рис. 2. Изменение площади территории России за последние 400 лет в млн. км.кв. Сравнение фактических данных с 1600 года по 1920-й с турбулентной моделью

Удовлетворительное согласие данных наблюдается и при сопоставлении с турбулентной моделью реальной динамики расширения территории России в XYII — XX веках в предположении о существования у нашей страны сверхдлинного приблизительно 300-320 летнего цикла, складывающегося из 4-х ее 75-80-летних длинных циклов. (Подробности обоснования этой волновой логики российской истории можно найти в статье Татьяны Шелегиной «Антипетр»).

Таким образом, мы вплотную подходим к возможности оценки по модели социальной турбулентности будущего российского мира-экономики.

Русская сверхоптимистическая фантастика -2

Предварительно, однако, напомним, что по нашим расчетам 11-летней давности и расчетам Всемирного банка 3-х летней давности (см. мою статью «Ансамбль пятнадцати»), глобальная экономика медленно, но неуклонно движется к диверсифицированной сотовой структуре с 11-15 «глобальными» игроками

Как теперь становиться ясно, к образованию именно такого рода, уже не макро, а глобально-экономических, структур будут стремиться крупнейшие в прошлом национально-государственные устройства в замкнутом границами Земли мире.

Это показал более чем вековой опыт экономической экспансии США. В графической форме траектория роста глобального американского мира-экономики показана на рис. 3. Первый ряд точек описывает расширение границ государства США, которое более детально представлено на рис. 1.

Вторая линия представляет собой результат расчета по турбулентной модели гипотетической траектории роста глобального американского мира-экономики в предположении.

1. Современные размеры американского мира-экономики имеют масштабы, сопоставимые с территорией все сухопутной поверхности Земли.
2. В качестве виртуальной точкой начала глобальной Америки принят конец XIX века, когда США начали теснить Испанию — крупнейшую в то время колониальную (но еще не глобальную) империю.

Механизм образования нового типа глобально-экономических, а не колониальных или имперских, как в прежние времена, систем вначале был смешанным. В ход шли и военная сила, и новые социальные и экономические технологии, включая механизмы формирования ТНК, и так называемые сегодня «оранжевые», а тогда просто «красные» революции. В результате структура единственного на сегодня американского глобального мира-экономики оказалась отличной от имперской или колониальной. К его североамериканскому ядру плотно примыкают два разнородных по своему качественному составу и уровню социально-экономических отношений ближних круга государств. Латиноамериканский и западноевропейский. Потом идут, пользуясь не вполне точной терминологией, «развивающиеся» государства и т.д.

Рис. 3. Оценка динамики изменения площади глобального мира-экономики США, в млн.км. кв., по турбулентной модели (кривая). В сравнении с траекторией роста размеров американского государства (точки)

Сегодня с теми или иными авторскими вариациями проекты создания нового типа глобальных миров-экономик начали осуществлять Китай, Европейский Союз и Индия. То, что США и Китай являются глобальными экономическими системами, вряд ли кого удивляет, поскольку во всем мире пользуются американскими долларами и играют китайскими игрушками. Глобальный характер Европейского мира-экономики ощущается несколько иначе – мощными деструктивными флюидами, которые он посылает всей мировой экономике. Индийский глобальный проект пока находится в тени трех предыдущих, хотя руководство страны еще в конце XX века приняло официальную доктрину превращения XXI века в век Индии. (см. Илюмжинов В.Н. «Хаосоликая Индия». М.:ИНЭС. 2009., на «Переменах» были опубликованы главы из этой книги).

В этих условиях России ничего другого не остается, как форсировать полноформатное создание своего собственного глобального, или пользуясь русским словом, всемирного проекта.

Рис. 4. Проект расширения русского мира-экономики в сторону большого Евразийского экономического пространства (нижняя линия) и в сторону всемирного русского проекта (верхняя кривая)

Турбулентная логика геосоциальных и геоэкономических движений, преломленная через призму американского глобального проекта (рис. 3) и нашей национальной истории (рис.4), позволяет увидеть две предельные траектории расширения русского мира экономики, показанные на рис. 4.

Верхняя траектория развития России на рис. 4 направлена в сторону реализации всемирного проекта, простирающегося в пределе до размеров земного шара. Этот путь развития страны в 2011 году обозначил факт ее вступления в ВТО.

Как говорит опыт построения глобального мира и по-американски, и по-европейски, да и по-китайски, в большом экономическом пространстве наиболее вероятно формирование многоуровневой (а если посмотреть на карту, то и многослойной) системы политических, социальных и экономических отношений, в котором есть ядро, затем плотная периферия первого уровня важности, второго и т.д.

Выстраивание глобальной системы начинается с заключения преференциальных соглашений с рядом стран, а продолжается участием в многосторонних переговорах по созданию региональных зон свободной торговли, например, с ЕС или АТР, созданием Таможенного союза и т.д.

Нижняя кривая на рис. 4 характеризует ряд более плотных культурных, торговых, производственных, научно-технических и финансовых, но менее масштабных по физическим размерам, экономических построений ядра русского мира. Механизм его формирования определяется диффузной траекторией устойчивого развития (и соответственно, договоренностями и ограничениями), уже заданной состоявшимся Евразийским экономическим объединением 2011 г.

Карты возможных на этих путях новых геоэкономических структур, рассчитанные студенткой ФУ Екатериной Евграшиной, показаны на рис. 5 и 6. (Подробности – Доброчеев. О.В., Евграшина Е.И., Шелегина Т.Н. «Проекты возможного расширения евразийского мира-экономики». Доклад на конференции «Интеллект-революция: свершения и ожидания». МГУ 7-9 декабря).

Первой в ряду устойчивого по величине евразийского экономического пространства стоит собственно Россия (рис. 5.1). Следующим геоэкономически устойчивым образованием может стать Таможенный союз России, Беларуси, Казахстана и Украины, величиной в 20,6 млн. км. кв. (рис. 5.2.). После создания таможенного союза на следующем устойчивом уровне размеров «мира-экономики» возможно создание общего рынка сбыта товаров России, Казахстана, Беларуси, Украины, Киргизии, Таджикистана, Узбекистана и Туркмении (рис. 5.3). В конечном же итоге, при движении по устойчивой диффузной траектории расширения евразийского экономического пространства, к середине XXI века возможно образование экономического и валютного союза 23 стран участниц с введением рубля в качестве единой конвертируемой валюты.

Рис. 5.1. Россия 1991 года

Рис. 5.2. Проект таможенного союза России, Беларуси, Казахстана и Украины

Рис. 5.3. Проект общего рынка России, Казахстана, Беларуси, Украины, Киргизии, Таджикистана, Узбекистана, Туркмении

Рис. 5.4. Экономический и валютный союз 23 стран участниц (введение рубля в качестве единой конвертируемой валюты)

Другой ряд последовательных картин турбулентного формирования глобального геоэкономического мира-экономики России иллюстрирует рис. 6.

Рис. 6. Две промежуточные фазы турбулентного распространения русского мира-экономики

Отличительной особенностью представленных на рис. 5 и 6 проектных решений является их сугубо турбулентный характер. В графической форме он ярко проявляется протуберанцами распространения русского мира-экономики и возникновением, то там, то там, его новых пятен. В этих картинах флуктуации мира экономики, похожих на картины распространения чернил в потоках воды, мы видим наглядное проявление гипотезы подобия Колмогорова.

Оценки, которые позволяет сделать гипотеза турбулентности, показывают, что флуктуации размеров российского мира-экономики через сотню – другую лет достигнут всемирных масштабов (см. рис.4). Поскольку самой медленно эволюционирующей на Земле российской социальной системе понадобиться больше времени, чем более динамичной американской экономике, потратившей на свой глобальный проект более 100 лет.

В сотовом мире-экономике будущего, как показывает опыт американского глобального проекта, а также – китайского и индийского (см. подробнее, Илюмжинов В.Н. «Хаосоликая Индия». М.:ИНЭС. 2009), будет наблюдаться глубочайшее взаимопроникновение народов, культур, знаний и технологий.

Каждый самостоятельный субъект устойчивой глобальной экономики по каким-то линиям взаимодействия всегда будет являться объектом проникновения для всех остальных. Поэтому основанием для вступления новых участников в глобальный клуб XXI века будет выступать не сила, а разум того или иного субъекта, который сможет предложить миру уникальный (монопольный) «товар» или «услугу», критичные для существования всего мира в целом.

Сегодня США, например, обладают монополией на информационные технологии, а Китай владеет самой мощной и диверсифицированной промышленной базой. Остальным потенциальным субъектам глобальной экономики, включая Россию, которые обладают неоспоримыми преимуществами в некоторых сферах глобальной жизни и деятельности, еще надо будет в жесткой конкурентной борьбе убедить в этом весь мир.

Но это детали, над которыми предстоит еще очень долго работать.

Главное же состоит в том, что «сверхоптимистическая» траектория развития России давно и достаточно ясно очерчена, обрамлена 17-летней цепочкой критических событий 1994-2011 годов и начала сегодня всерьез волновать российские умы. А как говорил Ферми, превративший фантастическую идею атомной энергии в реальность, 80% решения оригинальной задачи содержится в ее постановке.

Автор приносит глубокую благодарность Андрею Николаевичу Клепачу за полезные идеи и замечания, которые позволили подготовить эту статью.

Олег Викторович Доброчеев, главный специалист РНЦ «Курчатовский институт»